Семафор для железного «Шелкового пути»
У Китая появились новые шансы для реализации проекта строительства одного из маршрутов Трансазиатской железной дороги – железного «Шелкового пути», проходящего через Киргизию и Узбекистан. По крайней мере, некоторые политические события в регионе позволяют Пекину надеяться на это. Имеющиеся препоны Китай надеется обойти или убрать со своего пути. И можно быть уверенным: Пекин будет весьма настойчив.
Оптимизм породили соседи
Первая причина для оптимизма Китая – либерализация внешней политики Узбекистана после смерти Ислама Каримова. Первый президент страны проводил политику изоляции, закрытость для внешнего мира стала нормой. Республика до сих пор фактически окружена заборами, минными полями и колючей проволокой. Исполняющий обязанности президента Шавкат Мирзиёев не стал ждать выборов и, используя имеющиеся у него полномочия, взял курс на открытость. Соответственно, некоторые тут же «сделали стойку».
Китайцам с И. Каримовым было сложно договориться о реализации проекта Трансазиатской дороги. Для первого президента Узбекистана было важнее сохранить соответствующий уровень безопасности, закрыв границы и создать жесткие условия иностранному капиталу, который, несмотря на это, все же стремился в страну. Насчет железной дороги договориться оказалось невозможно. И не только с китайцами. Достаточно вспомнить, как несколько лет назад Узбекистан разобрал одну из веток, которая из Ферганской долины в Ташкент проходила через таджикскую территорию, и построил новую дорогу в обход.
Вторая причина – долги Киргизии Китаю. По некоторым данным, на восточного соседа приходится больше половины внешнего долга республики, а это примерно 2 млрд. долларов. И возможности выплатить их нет. Мало того, Киргизии уже никто в долг не дает, так как долг по отношению к ВВП уже около 70%. Только Китай может рискнуть. Но при этом он уже держит Киргизию в ежовых рукавицах. Власти республики, если им выставят жесткие условия, вынуждены будут пойти на условия китайцев.
А основных условий немного, но все они неприемлемы для КР. Во-первых, китайская железнодорожная колея соответствует международной, и отличается от той, что в Киргизии, то есть советской. Пекин намерен строить дорогу, естественно, с соблюдением своей колеи. В Бишкеке этому противятся.
Возражения продиктованы не одними техническими факторами. Совершенно ясно, что здесь замешана и большая политика. Прокладывая железную дорогу через соседние страны, Пекин использует её как плацдарм для проникновения в них. Она может стать одним из факторов постепенной утраты республикой независимости. Фактически это будет означать открытую китайскую экспансию, переход от «дипломатии улыбок» к «железной дипломатии». И не понимать этого в Бишкеке не могут.
Во-вторых, китайцы не хотят тратить свои деньги на строительство дороги. Ведь это миллиарды долларов. Поэтому они хотят получить в уплату месторождения полезных ископаемых, расположенных на тех территориях, через которые (так уж совпало «неожиданно») проложен маршрут. При этом речь идет не о праве на разработку, а о полной передаче богатых месторождений китайцам. Такой вариант в киргизских политических кругах многим не нравится, правда, есть и те, кто не видит в требованиях китайской стороны особой угрозы и готов пойти ей навстречу.
Есть и еще одно возражение. Китайский маршрут направлен с востока на запад, но есть и маршрут «север–юг», который более интересен Киргизии, так как он не просто носит транзитный характер, а и может связать две части страны, разделенные горами. Тут стоит сказать, что в Киргизии своей железной дороги в советское время как бы не было: на севере существующие ветки относились к Алма-Атинской железной дороге, а на юге – к Средне-Азиатской. Сотрудники станций в киргизских городах Оше, Джалал-Абаде, Кара-Су получали зарплату из Ташкента. Даже отделы милиции на вокзалах относились к МВД других республик. Так что у Киргизии есть соблазн получить собственную дорогу, которая может обесценить для неё китайский маршрут.
Дорога «север–юг» была бы выгодна не только самой Киргизии, но и России и Казахстану, да и Узбекистану без разницы, с кем связываться, так как любая дорога будет приносить ему прибыль за транзит и позволит экспортировать больше своих товаров. Загвоздка исключительно в финансировании. Россия вроде бы проявляла интерес к проекту. Но уже больше года, как речи о нем стихли. А вот китайский бизнес не дремлет.
Кому это нужно больше всего
Еще два года назад эксперт по транспортным проблемам СНГ председатель комитета Торгово-промышленной палаты Киргизии по вопросам промышленной политики, содействия экспорту, развития инфраструктуры и логистики Кубат Рахимов в одном из интервью высказался в том смысле, что «железная дорога не должна идти в направлении страны, с которой не завершен процесс демаркации и делимитации госграниц». Имелись в виду Узбекистан и Таджикистан. Теперь этот вопрос по существу снимается – Ташкент усиленно и успешно ведет переговоры по демаркации границы с Бишкеком и Душанбе. Как теперь будет развиваться ситуация?
Исходя уже из сегодняшних реалий, Кубат Рахимов по просьбе «Ритма Евразии» прокомментировал проблему.
– Китай хочет строить железную дорогу. Насколько Киргизия и Узбекистан готовы сотрудничать в этом вопросе?
– Тут есть проблема понимания самой проблемы. Если африканцу сказать слово «снег», то он просто не поймет, о чем речь. Если сказать о снеге эскимосу, то он спросит, какой именно, потому что в его языке – множество слов, означающих снег. То же самое касается этого пресловутого проекта. Раньше считалось, что железная дорога обеспечит прорыв, станет экономической основой развития целых регионов. Но это если речь идет об индустриальном обществе. Мы сейчас не в том состоянии и по-разному понимаем, что конкретно хотим. У нас те, кто говорит, что Кыргызстану нужна железная дорога, не понимают, что они будут возить по ней, у них смутные представления о будущих грузопотоках. То есть если ты не знаешь, как ты будешь окупать свои затраты, то зачем вообще что-то начинать. Смысл пропадает.
Дальше. Кто будет платить за строительство этой дороги? Я бы не сказал, что Кыргызстан имеет деньги на строительство или он может заимствовать пять-шесть миллиардов, а именно столько сейчас стоит проект. Это при президенте А. Акаеве, то есть до 2005 года, проект стоил всего один миллиард. Теперь – шесть. Но за такие деньги Кыргызстан можно превратить в индустриальную страну и без этой железной дороги. То есть она не нужна нам на таких условиях. Только если кто-то другой захочет потратить свои деньги, то тогда можно рассмотреть проект.
– Что скажите по поводу китайского предложения об оплате строительства месторождениями полезных ископаемых?
– Это уже старая конструкция, которая называется «инвестиции взамен ресурсов». Ее боятся многие чиновники, она вызывает праведный гнев народа. Проект может состояться, если государство даст свои гарантии, но какие гарантии могут быть, если госдолг по отношению к ВВП превысил 60%, которые обговаривались международными финансовыми институтами. А частные инвесторы боятся вкладывать деньги потому, что не видят способов вернуть вложенное. Нет гарантий опять же.
Допустим, по дороге пойдут товары из Китая, допустим, что-то будут платить за транзит. Допустим, но только допустим, что банк ШОС или банк БРИКС «выкатят» эти шесть миллиардов. Тогда Кыргызстану, будем считать, повезло. Но кому тогда будет принадлежать дорога, земли вдоль нее? Кто будет ею управлять? Будет ли Кыргызстан получать плату за транзит по своей территории? Принцип «кто девушку ужинает, тот с ней и танцует», уж извините, никто не отменял. Как и законы капитализма никто не отменял. Чьи инвестиции, тот и правит бал.
«Наверху» есть лоббисты этого проекта, которые готовы торговать суверенитетом своей страны, ее интересами. Они говорят, что проект позволит создать рабочие места, новые предприятия. Но с китайцами этот номер не пройдет. Они привезут свое оборудование, своих инженеров и своих же рабочих. То есть соглашаться на этот проект в том виде, в котором он существует сегодня, не стоит.
…Сомнения Кубата Рахимова в нужности китайского проекта для Киргизии разделяют многие политики, экономисты и политологи, да и обычные граждане боятся «тихого китайского вторжения».