Работа на опережение
Из всех правоохранительных органов таможня находится в особом положении. Ей приходится не только бороться с нарушителями закона, но и одновременно заботиться о бюджете страны, которому таможенники обеспечивают 42 процента доходов. Новое таможенное законодательство и модернизация российской таможенной службы, направленные прежде всего на содействие международному товарному обмену, диктуют более жесткие требования и к таможенным правоохранительным подразделениям. С какими трудностями они сегодня сталкиваются и как их преодолевают? Об этом рассказывает начальник Главного управления по борьбе с контрабандой ФТС России Владимир Егоров.
- Владимир Матвеевич, несколько месяцев
назад вы возглавили Главное управление по борьбе
с контрабандой. Таможенная служба сейчас стремительно перестраивает
свою работу, резко сократилось время оформления товаров на границе. У
правоохранительного
блока таможни своя специфика. Как он адаптируется к новым условиям?
- Последние год - полтора были не самым удачным
периодом для правоохранительных подразделений таможни. И, как вы знаете, на
февральской коллегии ФТС
нас подвергли жесткой критике. Должен признать, что
критика эта была обоснованной. Мы запоздали с перестройкой нашей работы,
адекватной требованиям
нового Таможенного кодекса.
Ускорение движения товарного потока через границу не позволяет в полной мере использовать традиционные методы контроля. О стопроцентном досмотре говорить сегодня не приходится. Вместе с тем оперативная обстановка остается сложной. Таможня сделала шаг вперед навстречу интересам бизнеса, но не все участники международного торгового обмена восприняли это должным образом. Многие по-прежнему продолжают оставаться в тени и даже пытаются извлечь дополнительную выгоду от либерализации таможенных правил.
В апреле я был на Дальнем Востоке. Там через порт Восточный , который находится на территории действия Находкинской таможни, проходят тысячи контейнеров с товарами. Большая часть из них декларируется как стройматериалы, а на самом деле это китайские товары широкого потребления. И об этом знают все - и должностные лица таможни, и руководители Приморья. То есть длительное время существовала отлаженная схема незаконного перемещения товаров.
Но когда мы задержали всего одну товарную партию, 73 контейнера, работа порта оказалась практически парализованной.
- Каким образом?
- Видите ли, для того что
бы оценить правонарушение, надо осмотреть товары
во всех контейнерах, составить соответствующий протокол, описать каждый тюк,
каждую вещь, которая в нем
находится. Если государство пытались обмануть на
сумму свыше 250 тысяч рублей, то нарушение будет
квалифицироваться по статье 188 - контрабанда.
Меньше 250 тысяч - административное правонарушение. Так вот в день мы можем досмотреть три контейнера. Представьте теперь,
сколько потребуется времени, чтобы обработать всю
товарную партию - 73 контейнера. А при досмотре мы
занимаем довольно большие площади. Бывает, что
вновь прибывшему судну
просто некуда выгрузить
свой товар.
Эта одна сторона проблемы. А вторая заключается в том, что часть судов, узнав про досмотр, встала на рейд. Потому что по транс-
портным сопроводительным документам у них на борту стройматериалы, а на самом деле - все тот же китайский ширпотреб. Постояв так некоторое время, они уходят, но не туда, откуда приплыли, ведь товар надо продвигать на российский рынок. Они уходят в Европу и уже с запада пытаются ввезти свой груз в Россию, изменив страну его происхождения.
Те же фирмы, которые успели поместить свой груз на склады временного хранения еще до начала нашего досмотра, товары свои декларировать не стали. По закону они имеют на это право в течение двух месяцев. На 61-е сутки мы можем привлечь их к ответственности по административной линии - за нарушение сроков подачи декларации. Они держались до упора, а потом приняли решение о реэкспорте товара, не захотели рисковать. По нашим сведениям, они ввезли обувь, куртки, кожу, а по транспортным сопроводительным документам - плитку и другие строительные материалы.
Мы свой служебный долг выполнили - ликвидировали канал незаконного перемещения товаров. Но пока мы работали, граница была практически перекрыта.
- Другими словами, из-за нарушителей страдают и добропорядочные участники рынка...
- Получается, что так. За все время
работы в порту мы испытывали давление, и не только со стороны предпринимателей, но и со стороны государственных структур страны-экспортера.
Сегодня ни для кого не секрет, что идет экспансия китайских товаров в Россию. Значительную часть этих товаров недобросовестные участники торгового обмена пытаются провезти с нарушением таможенных правил, чтобы сэкономить на налогах.
Мы ликвидировали преступный канал на Дальнем Востоке, но нарушители ищут другие пути. Замечены аналогичные нарушения на границе с Монголией. Мелкими партиями китайские товары просачиваются через российско-казахстанскую границу. Южным таможенным управлением замечена тенденция перемещения китайских товаров с территории Украины и Белоруссии, но уже под другим наименованием и с другой страной происхождения.
Сегодня перед нами поставлена задача - направить этот поток в законное русло. Но в один день, просто перекрыв границы, этой задачи не решить. Потому что тогда мы можем невольно создать неудобства и законопослушному бизнесу, за счет которого поступают средства в виде таможенных платежей в госбюджет. Такова специфика таможенной службы - даже при организации правоохранительной работы мы обязаны заботиться о пополнении бюджета. Поэтому мы пошли по другому пути - даем упреждающую информацию на внутренние таможни и в другие правоохранительные органы. Так, Центральным таможенным управлением с нашей подачи были перехвачены в Москве более двухсот вагонов китайских товаров, следовавших с Дальнего Востока с нарушением таможенного законодательства. Такой подход более удачный: и затора на границе не создали, и мошенники не ушли от наказания.
А на границе у нас и других проблем хватает. Если говорить о Дальнем Востоке, то это прежде всего незаконный вывоз леса (здесь мы рассчитываем на сотрудничество с коллегами из МВД и ФСБ) и морских биоресурсов. Я назову только одну цифру, но очень характерную. В первом квартале 2005 года вывоз кальмара вырос на 16300 процентов по сравнению с тем же периодом прошлого года. С чего бы? Скорее всего, это не кальмар ушел, а другой, более ценный биоресурс. И нам сейчас приходится с этим разбираться.
- Почему, на ваш взгляд, таможню хотели лишить права заниматься оперативно-розыскной деятельностью?
максимум 5-7 человек. Из них один начальник, еще один - в отпуске, болеет или учится (у нас много молодых сотрудников), кто-то занимается бумагами - пишет отчеты, и получается, что штыков-то - один или два. И вот они должны вести оперативное наблюдение за объектами, выявлять преступность, проводить профилактические мероприятия по всей области.
- Однако приведенные вами данные говорят о том, что количество
выявленных нарушений растет. Кинологи помогают?
- В прошлом году открылся Кинологический центр ФТС, обучили первые
19 собак и кинологов. С начала июня
они проходят двухмесячную практику.
Сейчас начали готовить вторую группу. Кинологов конечно не хватает. Но
надо понимать, что собака не все может. В забитую товаром фуру ее не запихнешь, в поездах, следующих из
стран Центральной Азии, собаки долго
не выдерживают: 10 минут активной
работы - и обморок.
- Вы это серьезно?
- А вы когда-нибудь знаменитую
семерку встречали? Нет? Этот поезд идет из Ташкента в Москву четверо суток. Я сам был свидетелем
как из состава, где 730 посадочных
мест, сняли 756 безбилетников. Вагоны переполнены, туалеты почти все
закрыты. Можете представить, что
там творится. Люди выдерживают,
собаки - нет. А поезд обрабатывать
надо. По статистике треть общего
объема задержанных наркотиков на
ходили в поездах, причем в таких местах, куда без проводника не спрячешь, например, за большими потолочными плитами. Но не пойман - не
вор.
Двенадцатый год работаю в таможне, и все это время добиваюсь, чтобы кто-нибудь дал нам деньги на прибор, который дает возможность по мельчайшим частичкам, распыленным в воздухе, определить есть в вагоне или в фуре наркотик или нет. Обыкновенный газоанализатор. Хотя бы по одному на таможню.
- А сколько стоит такой прибор?
- Самый дешевый - 62 тысячи дол
ларов. Денег таких нет, поэтому мы сегодня должны развивать кинологическую службу. Собак можно купить и
обучить, а с кинологами сложнее, их
просто нет.
- Мы часто говорим о социальной незащищенности таможенников. Последствия ее в своей работе вы как-то ощущаете?
- Конечно, от нас уходят ценные кадры, можно сказать, теряем золотой фонд. Специалисты, которые когда-то пришли к нам из ФСБ, МВД, налоговой полиции, имея уже наработанный там богатый опыт, адаптировались к специфике таможенной службы, и вот теперь они уходят, потому что с мая прошлого года им перестали выплачивать пенсию, заработанную ими за 25-30 лет службы на прежнем месте работы. Вышел такой закон, и специальное постановление Конституционного суда по этому поводу было. Если продолжаешь службу в правоохранительной структуре, скажем, в таможне, то выплата пенсии, полученной за работу в другой правоохранительной структуре (ФСБ или МВД, например), приостанавливается.
Я сам принадлежу к этой категории. Когда вступил в силу закон, я был первым заместителем начальника регионального таможенного управления и начальником Приволжской оперативной таможни. На руки получал десять с половиной тысяч рублей. А пенсию в органах ФСБ я заработал в размере семи тысяч. То есть получается, что я работал за три с половиной тысячи рублей. И так у всего оперативного состава: мы же брали людей, у которых есть потенциал, силы, ценный опыт.
После того, как ушли старики , среднего звена почти не стало. В таможне ведь оперативной работой занимаются недавно - всего лет восемь. Здесь среднее звено просто не успело сформироваться. Остались молодые. Значительная часть из них к нам приходят из-за армии: офицеров таможенной службы не призывают. Но после того, как этот дамоклов меч перестает над ними висеть, они уходят. Остаются единицы.
Начинающий офицер получает две с половиной тысячи рублей. На эти деньги даже одному в глубинке не прожить. А нагрузка большая, плюс специфика работы, строгая конспирация. Иногда оперативник знает, что должно совершиться преступление, но легализовать его не может, иначе выдаст свой источник информации, и этот человек пострадает, по теперешним временам его могут просто убить. Чтобы пресечь преступление надо правильно выбрать момент.
Ответственность ог ромная, не каждый на нее способен. Конечно, есть у нас и среди молодых подающие надежды офицеры, но пока их мало.
- Владимир Матвеевич, но вы-то
ведь не ушли из таможни. Что помешало это сделать?
- Когда приехал увольняться, руководитель таможенной службы предложил возглавить управление по борьбе
с контрабандой. У меня не хватило решимости отказаться, когда такое доверие оказали.
- Значит, какие-то конкретные
планы уже были?
- Не то чтобы планы. Просто когда
я еще был начальником Приволжской
оперативной таможни и обмолвился в
интервью, что собираюсь на пенсию,
сразу начал получать предложения о
работе, большие деньги предлагали. А
я и не думал, что опыт мой так востребован.
- Борьбу с какими правонарушениями вы считаете сегодня приоритетной?
- Для нас приоритетным является закон. Все направления нашей деятельности мы считаем главными. Другое дело, что при исполнении своих обязанностей мы иногда сталкиваемся с проблемами, которые таможне в одиночку не решить. В частности, я имею в виду контрабанду живого товара, объектов СИТЕС. У нас до сих пор ни на одном погранпереходе, ни на одной таможне нет соответствующих помещений для передержки задержанных животных. Ведь пока ведется разбирательство, мы не имеем права их ни продать, ни передать в добрые руки. Потому что, во-первых, они являются вещественным доказательством нарушения таможенных правил, а во-вторых, они могут быть переносчиками каких-то заболеваний. В результате, поневоле становимся душегубами. В прошлом году в Саратове задержали 500 черепах. Пока вели дело, они сдохли. У нас ведь нет ни вольеров, ни клеток, ни кормов, ни специалистов по уходу. К тому же животные часто нуждаются в экстренной помощи ветеринаров: везут их в жутких условиях, и они бывают сильно ослабленными и в шоке.
Когда мы задерживаем скоропортящийся продукт, например, рыбу, то по закону мы можем описать товар и передать государству для продажи. А потом, если что не так, государство вырученные средства вернет владельцу товара. В отношении незаконного перемещения диких животных такой юридической нормы нет. Как я уже говорил, их нельзя ни продать, ни отдать. Решением этой проблемы должна заниматься не только таможня. К ней необходимо подключить природоохранные ведомства и общественные организации, которым не безразлична судьба животных.
Еще раз подчеркну: у нас нет приоритетов. Мы чтим закон. Любое преступление должно быть выявлено и преступник наказан. А что конкретно везет контрабандист - наркотик, черепаху или ботинки - для нас значения не имеет.
Беседовала Елена Гончарова
Журнал Таможня 11 от 14.06.05