Мзду берёт трусливый. Но берёт
"И бизнесмен с миллиардным состоянием, и чиновник любого ранга должны знать, что государство не будет беспечно взирать на их деятельность, если они извлекают незаконную выгоду из особых отношений друг с другом", - сказал Владимир Путин в своём Послании Федеральному Собранию. Но мы-то знаем, как трудно на самом деле избавиться от чиновника, берущего мзду. Хотя он знает, что может быть наказан - боится, но всё-таки берёт.
Так можно ли победить коррупцию? О ее масштабах в современном российском обществе, о том, что нужно сделать, чтобы предотвратить неумолимое распространение этой эпидемии, шел разговор за "круглым столом" между депутатом Государственной Думы Александром Хинштейном, руководителем Национального антикоррупционного комитета Кириллом Кабановым, генеральным директором Центра антикоррупционных исследований и инициатив "Транспэрэнси Интернешнл" Еленой Панфиловой и прессой.
- Известно ли сегодня, каков "коррупционный" оборот денег в России? И каковы здесь тенденции?
К. Кабанов: В настоящий момент можно говорить, что коррупция стала системой государственного управления в России. Годовой коррупционный оборот в стране - 150 млрд. долларов в год! Хотя 4 года назад, по оценкам экспертов, он был только 30 млрд. - инфляция в сфере "черного" оборота катастрофически растет. На продуктах питания это пока не заметно, а вот рост цены на недвижимость показателен: большая часть населения вообще выкинута из процесса потребления на этом рынке. Если раньше шла покупка больших должностей, то сейчас покупаются даже низовые должности уровня оперативного сотрудника МВД в качестве средства для обогащения.
- Какие сферы нашей жизни оказались наиболее коррумпированы?
Е. Панфилова: В декабре минувшего года прошло исследование, которое показало: безусловным лидером по степени коррумпированности в стране являются правоохранительные и силовые органы. Второе место заняли политические партии, третье, как это ни печально, парламент, четвертое - суды! Казалось бы, суд должен защищать граждан от коррумпированности власти, именно суд и парламент - прослойка между исполнительной властью и гражданами. Но ситуация с коррумпированностью чиновников там очень серьезная. Сегодня коррупция не только угроза национальной безопасности: наших чиновников куда больше волнует развитие экономической ситуации в тех странах, в чьих банках они хранят деньги, чем то, что происходит в России. К сожалению, Конвенция Совета Европы об уголовной ответственности за коррупцию Россией пока не ратифицирована, хотя ждем, что это произойдет вот-вот: надеемся, что тогда будет больше инструментов, которые можно было бы применить к выправлению ситуации.
- Кажется, про коррупцию у нас писано-переписано во всех СМИ. Есть ли от этого прок? И есть ли какие-то темы, которые практически не освещаются?
К. Кабанов: Прежде всего надо отметить, что у России есть своя коррупционная специфика - это ее силовая направленность. В прошлом году, например, разгорелся публичный скандал, когда выяснилось, что огромный поток китайской контрабанды в Москве шел через Управление материального обеспечения ФСБ, ее проплачивали силовики из бюджета. Казалось бы, тут же должны были лететь головы с плеч. Но в ответ тишина - отставили лишь некоего замдиректора, подпись которого не значилась ни на одной из бумаг!
Есть действительно совершенно закрытые темы: скажем, энергетическая таможня, которая следит за отправкой нефти, газа и собирает за это налог. Поле для злоупотреблений огромное: чуть вентиль передержал дольше - давление где-то упало, где-то поднялось, куда-то нефти пошло больше, куда-то меньше. Или ввоз машин: даже сейчас, когда ряд западных компаний стали ввозить машины "по-белому", на таможне все равно с них берут 500 долларов за каждую машину. А арифметика простая: один машиновоз - это 6-8 автомобилей, а таких "перевозчиков" на одном таможенном посту оформляется по 120 в день. Посчитали? В общем, где появляются реальные деньги, там растет коррупция.
- Многие страны Западной Европы, США все-таки победили коррупцию, введя принцип полной "прозрачности" ведомств?
А. Хинштейн: Ни одна страна в мире не смогла победить коррупцию, это относится и к высокоразвитым странам с так называемой "прозрачностью". Им просто удается загнать ее в определенные рамки и придать ей определенные формы. Теперь уже при позапрошлом таможенном руководстве была, например, и у нас создана система, которая позволяла под определенные рамки загонять, скажем, деятельность контрабандистов: создали налоговую "сетку" - государство в лице таможенного комитета четко определило объем платежа, идущего в доход государства с каждого вида груза, пересекающего границу. Те суммы, которые оно в результате получало с этого, конечно, не соответствовали действительности, было занижение тех объемов, которые ввозились, но это были все равно серьезные деньги.
Потом эту систему ликвидировали, и объем поступлений в бюджет резко упал, потому что если вчера коммерсанты, брокеры, владельцы складов должны были вносить сумму пусть не всегда реальную, но хотя бы соответствующую 20-30 процентам от стоимости товара, то сейчас никто никого фиксированными цифрами не облагает. Результат не заставил себя ждать: из "серой" схемы таможня опять перешла на "черную". Если проанализировать данные по товарам, которые пересекли таможню за последние два года, окажется, что в 2005 году ни одного большого объема высококачественной бытовой электроники на территорию России ввезено не было: число плазменных и жидкокристаллических телевизоров, официально ввезенных в Россию, близко к нулю. А зайдите в любой магазин и увидите, в каком количестве они там представлены.
Е. Панфилова: Никакой борьбы с коррупцией действительно в стране нет. Ничего из программы по борьбе с коррупцией пока не озвучено: из чего она будет состоять, какие этапы подразумевает, кто отвечает за ее проведение, какой представляется система управления без коррупции. Должен быть представлен комплекс законодательных мер, экономических и образовательных программ. Поэтому и чиновник тоже видит свою задачу сегодня только в том, чтобы выскочить на экран и сказать: "Я тоже борюсь с коррупцией". С коррупцией борются не "круглыми столами", семинарами и публичными заявлениями. Борьба с ней - вещь не пафосная, а долгосрочная и утомительная. На ней сложно нажить политический капитал, но зато просто заполучить врагов. Если кто-то серьезно объявляет борьбу с коррупцией, он обязан провозгласить принцип неизбирательности и неизбежности правоприменения. Это означает, что, если на коррупционном деянии попался даже самый близкий "друг во власти", надо предпринять болезненное усилие и возбудить против него уголовное дело. И дело должно дойти до суда, а человек - понести наказание.
- Так, законопроект "О борьбе с коррупцией", кажется, очень давно ждет своего часа для выхода в свет?
А. Хинштейн: Нам действительно хвастаться нечем. На протяжении двух созывов Госдума не может принять закон "О борьбе с коррупцией", несмотря на то что закон совершенно безобидный и никаких серьезных рычагов в руки правоохранительным органам не дает. Этот безобидный документ вызывает резкое отторжение и неприятие власти, в первую очередь Правительства. Два года мы бились за восстановление института конфискации как меры наказания. А кончилось тем, что дважды наши законопроекты сворачивались, Правительство не давало на них заключения.
Сегодня есть принятый в первом чтении закон о внесении изменений в Уголовный кодекс, связанный с предполагаемой ратификацией Конвенции Совета Европы о борьбе с коррупцией, - в конвенции прописано, что страны, ее ратифицирующие, должны в качестве одного из наиболее эффективных способов борьбы с коррупцией задействовать механизм конфискации как меру наказания. Но у нас делается все, чтобы не дать провести эту норму! Те поправки, которые идут ко второму чтению, уничтожают все на корню.
Мы внесли с депутатом Госдумы Борисом Резником на рассмотрение закон "О предупреждении коррупции в высших эшелонах власти" - жесткий документ, который прописывает всем чиновникам отчитываться о наличии у них своих доходов и собственности, банковских вкладов, счетов, причем оформленных не только на себя, но и близких родственников, - результат пока опять никакой. Мы хотим бороться с коррупцией, но нам ее нечем даже напугать. Вот поймали крупного коррупционера, осудили его лет на 5-7 условно, но деньги-то у него остались! Мне кажется, пока для власти не станет очевидным, что борьба с коррупцией необходима для сохранения государства, все наши рассуждения ни к чему не приведут. Ссылки на то, что у правоохранительных органов отсутствуют механизмы борьбы с коррупционерами, смешны: в УК РФ предусмотрено все, чтобы коррупционер мог понести наказание. Но в прошлом году по статье 290 ч. 3 (получение взятки должностными лицами) были осуждены только 10 человек, причем восемь из них получили срок условно.
- Взятка рассматривается изначально как несерьезное преступление?
А. Хинштейн: Получение лицом, занимающим государственную должность, взятки должно наказываться согласно УК РФ лишением свободы на срок от 5 до 10 лет. Но сегодня институт условного наказания позволяет назначать любой срок условно, даже за особо тяжкое преступление! Недавно, пока не была принята поправка в 73-ю статью Уголовного кодекса, можно было даже приговорить к высшей мере или вынести пожизненное наказание условно! Ни Правительство, ни Верховный суд не хотят принимать жестких изменений в эту статью. Но есть очевидные вещи: условное наказание нельзя назначать для лиц, совершивших повторное преступление и совершивших тяжкие преступления, по которым предусмотрено выше пяти лет лишения свободы, это должно быть четко прописано в Уголовном кодексе.
- Существует такая мера, как антикоррупционная экспертиза законов. Она может помочь?
К. Кабанов: Еще в 2000 году мы провели анализ Кодекса об административных правонарушениях. Там есть статья, например, касающаяся ответственности за нарушения таможенных правил. Так вот в ней предусмотрены следующие правовые вилки при наказании: штраф 50-250 процентов от стоимости товара с конфискацией или без конфискации, с задержанием или без задержания и еще прописано: при вынесении наказания должны учитываться личностные качества нарушителя, что позволяет смягчить кару. И вот как это действует: сперва нарушителю, конечно же, называют 250 процентов штрафа, начинают готовить документы на конфискацию груза, а потом почему-то заканчивается все официально заплаченными минимальными суммами. Наверное, у нарушителей очень честные глаза.
Это и есть выявление условий коррупции. Кстати, тогда каждый депутат от нас получил документ, где мы расписывали, какие нормы в КоАП являются коррупционными. Но парламентское большинство все равно приняло эти нормы. Потом некоторые оправдывались, что, мол, просто не обратили внимания на наше обращение к ним. Недавно мы проводили анализ 171-го Закона "О государственном регулировании производства и оборота этилового спирта, алкогольной и спиртосодержащей продукции", и выявили, что из-под контроля государства полностью выведена спиртосодержащая продукция в сфере аптечного производства, например те же настойки шиповника, которые в определенной среде пользуются очень большим спросом.
- Может быть, надо еще больше ужесточить наказание за коррупцию?
А. Хинштейн: Чем жестче законодательство, тем выше будут ставки коррупционной подати. В странах, где распространение наркотиков карается смертной казнью, наркотики никуда не исчезают, а вот стоимость их значительно выше. Антикоррупционная экспертиза законов - действительно самый оптимальный механизм, чтобы изъять из него то, что может служить поводом для дальнейшего злоупотребления.
- Так все-таки есть рецепт, как можно победить коррупцию?
А. Хинштейн: Успешной борьбы однозначно не может быть без трех базовых составляющих: это содержательная и финансовая свобода СМИ, чтобы журналисты могли быть уверены, что по их расследованиям будут приняты меры; это сильное гражданское общество, которое не даст эти расследования загнать в угол, и, конечно же, реальная политическая конкуренция - очень мощное средство борьбы с коррупцией, когда попавший во власть человек знает, что очередь из других на его место уже стоит. Тот, кто ощущает себя бессменным, не переживает за свой имидж.
Парламентская газета 14.07.06